Восточная война [СИ] - Евгений Белогорский

По прошествию времени число кандидатов сначала сократилось до восьми, затем до пяти, потом до трех и, в конце концов, единственным не вычеркнутым из императорского списка человеком оказался генерал-майор Евдокимов.  

Отложив в сторону перо, царь остался довольным проделанной работой. Евдокимов действительно не только хорошо понимал и ориентировался во всех восточных нюансах, но и умело использовал их для достижения нужного результата.

Так, желая уменьшить сторонников воинственного горца Шамиля, Евдокимов действовал не угрозами и запугиванием, а самым откровенным подкупом горской знати, чьи воины и составляли главную основу воинства непримиримого имама.

Хорошо зная психологию горцев, Евдокимов всегда вел разговоры с приглашенными к нему вождями исключительно с глазу на глаз, что очень способствовало дальнейшему успеху в переговорах. Умело, играя на человеческой жадности, Евдокимов с почтением предлагал горцу большую сумму золота в обмен на мир с русскими. Если гордый вождь отказывался, то Евдокимов немедленно удваивал предложенную сумму и, если следовал повторный отказ,  добавлял ещё и ещё. В конце концов, торжествовало правило, гласившее, что у каждого человека есть своя цена. Горец брал деньги и переставал поддерживать Шамиля.

Не продавались Евдокимову лишь только религиозные фанатики и горцы, связанные с Шамилем кровными узами братства, но их было значительное меньшинство. Так, благодаря мудрой политике знающего человека, в самый важный момент, ради которого британские эмиссары, собственно говоря, и вскормили имама, он остался без войска и не смог внести существенных изменений в расстановке сил на Кавказе.   

Подняв по указке турецкого султана восстание в тылу русских войск, имам двинулся на Тифлис, но был остановлен силами местного гарнизона и грузинской милицией.  Для подавления восстания не потребовалось снимать дополнительные силы из числа соединений кавказского корпуса, противостоящего Анатолийской армии врага, стоящей вдоль русско-турецкой границе.

Когда Николай объявил о своем решении послать в Персию генерала Евдокимова, это решение вызвало среди русского генералитета не столько удивление, сколько скрытое неудовольствие и зависть.

- Неужели, государь, среди нас не нашлось более опытного и грамотного генерала, чем генерал-майор Евдокимов? Неужели он более люб тебе, чем прочие наши генералы, выше его чином и знатностью, - недоумевали военные советники царя, в тайне надеясь добиться отмены его решения, но Николай был тверд.

- Знатность еще никогда не заменяла наличие ума, а что касается наград и чинов то, как раз за этим я его и посылаю к шаху. Справится, награжу по-царски, опростоволоситься прогоню прочь и признаю вашу правоту. Такова моя царская воля.

Именно с таким формуляром и был отправлен в далекий Тегеран генерал Евдокимов дальнейшее продвижение, которого вверх, теперь полностью зависело от него самого.

Глава II. В тиши имперских кабинетов /продолжение./

На момент утреннего доклада у австрийского министра иностранных дел Карла Фердинанда фон Буоля были самые скверные новости для своего императора Франца Иосифа. Сообщения от австрийского посла в Париже, поступавшие в Вену в течение трех недель порождали в душе министра сильную тревогу и сомнения.

Добившись путем шантажа и ультиматума присоединения Австрии к союзу Франции и Англии против России в декабре прошлого года, французский император Наполеон III продолжал демонстративно выказывать неуважение к Срединной империи. Поставив во главу угла идею возрождения новой французской империи, молодой правитель стремился на деле доказать, что он полноправный приемник своего великого дяди.

Умело эксплуатируя образ первого императора в памяти французов, он так строил свои действия, чтобы они совпадали со знаменательными датами великого предшественника. Так свой переворот, приведший его к императорской власти, он сознательно приурочил к знаменитому Аустерлицкому сражению. Скрывая свои истинные цели- укрепление личной власти в стране- император провозгласил объявление войны русским как своеобразный реванш за поражение 1812 года, что нашло широкий отклик в сердцах многих простых французов.  

В отношении Австрии Наполеон III занимал в точности туже позицию, что и Бонапарт, видя в Вене только временного союзника для исполнения своих главных целей. Кроме того, французский император не раз открыто заявлял, что считает своим священным долгом наказать изменников, погубивших дело Первой империи. Наполеон сознательно не проводил уточнения, но все хорошо знали, что такими были Пруссия и Австрия, переметнувшиеся в стан противников после сокрушительного поражения французов в 1812 году.

Поддержав требование союзников по выводу русской армии из Дунайских княжеств, Австрия надеялась, что этот шаг сделает её полноправным партнером в новом антирусском союзе, но она  жестоко просчиталась. Луи Бонапарт имел хорошую память и с самого начала не собирался хоть в чем-то потакать двурушным австрийцам.

Будучи довольно опытным политиком, он хорошо понимал, что австрийцы, постоянно лавирующие между Парижем, Лондоном, Берлином и Петербургом держаться на плаву исключительно за счет противоречий между соседями, которые, до поры до времени, не только сохраняют целостность австрийской империи, но ещё и позволяют кое-чем поживиться.

Поэтому в отношении Вены, Франция сразу заняла очень жесткую позицию, постоянно диктуя  свои требования в ультимативной форме и при этом демонстративно позвякивая оружием. Возможно, Австрия и не поддалась бы на столь примитивный шантаж, но за спиной Наполеона стоял Лондон, а выступать сразу против двух столпов европейской политики, не имея за своей спиной хоть какого союзника, бравая Вена никак не могла. Боязно-с.

Неприятности для Вены начались сразу, как только русские покинули Валахию и Молдавию, а вместо них вошли австрийские войска. Едва это случилось, как французский монарх сразу объявил своему царственному брату Францу Иосифу, что видит Дунайские княжества исключительно, как часть Франции и не готов уступать их ни одной из континентальных держав.

В Вене слова основателя Второй империи произвели эффект разорвавшейся бомбы. Желая хоть как-то образумить зарвавшегося соседа, господин Буоль немедленно обратился за поддержкой в Лондон. Туманный Альбион остался глух к австрийским проблемам. У лорда Пальмерстона на Наполеона были свои далеко идущие планы, и ссориться с ним на данный момент английский премьер не собирался. Франция ещё не выполнила свою главную задачу по разрушению России и потому была более ценна для Британии, чем вечно лавирующая и интригующая Вена.

Получив отказ Пальмерстона,  Австрия сочла за лучшие молча вывести свои войска из Дунайских княжеств, поставив ещё одну жирную галочку в свой тайный счет претензий к Парижу.

Наполеона III это впрочем, ничуть не озаботило. Почувствовав слабость австрийцев и силу своей позиции в Европе, он только усилил свой нажим на Вену, обращаясь с ней, как обращается богатый господин с ветреной девицей.

Едва только после неудачной атаки союзных сил на Севастополь положение французского императора, как гегемона Европы слегка поколебалось, он немедленно оказал давление на Австрию, требуя от Франца Иосифа присоединения к Франции и Англии по декабрьскому договору 1854 года.

Узнав новые требования соседа, молодой австрийский император пришел в отчаяние, его страна попросту не была готова к войне. Вена в привычной для себя манере могла грозно надувать щеки, сдвигать брови домиком и бряцать оружием и только. Австрийцев одинаково страшила как война с Николаем, так и война с Наполеоном. Господин Буоль стал лихорадочно лавировать между французским послом графом Буркнэ и русским посланником господином Будбергом. Обе стороны оказывали весьма существенное давление на австрийского императора, который отчаянно метался между двумя берегами.

Все решила ультимативная телеграмма французского монарха с требованием дать четкий и ясный ответ на вопрос - с кем из воюющих сторон Австрия? Европейская солидарность против "диких азиатов" взяла верх, и господин Буоль дал согласие своей страны о присоединении к договору 1854 года, не забыв при этом выторговать у Наполеона обещание, что территориальное положение Италии и существующий в ней общественный порядок не будет нарушен на время ведения войны с Россией.

Французский император, не раздумывая, приказал своему министру иностранных дел Друэну де Люису составить специальное соглашение по Италии, текст которого был показан венскому послу Гюбнеру и австриец остался доволен им.

Перед решающим для себя моментом Вена взяла двух дневную паузу, которая очень сильно нервировала французского монарха. Отчаянно блефуя, он, затаив дыхание, ждал решение молодого Франца Иосифа. В тот день в императорском дворце Тюильри царило мрачное молчание. Наполеон был полон самых дурных предчувствий в отношении Вены, и, когда лакей внес на золотом подносе телеграмму от графа Буркнэ, за обеденным столом воцарилось гробовое молчание. Все члены императорской семьи с замиранием сердца смотрели на Наполеона, торопливо разворачивающего свернутый бланк телеграммы.